Предыдущее: 1, 2, 3, 4, 5.
Чтобы понять системную причину грызни и каннибализма в среде советской творческой интеллигенции, нам надо прояснить для себя кое-что важное. Курс истории времен СССР учит нас, что революцию делали большевики под мудрым руководством Владимира Ильича. Однако это вовсе не так.
Царя арестовали и склонили к отречению от престола его собственные офицеры. Фактически - речь идет о дворянском заговоре. Более того - они арестовали его, не имея в виду никого на замену. Ранее царей в России, бывало, резали, но при этом всегда был следующий кандидат, который тут же и оглашался. В случае с Николаем II такого кандидата, который смог бы продолжить правление в Империи, не было. Потому арест царя господами офицерами - это был прыжок в пропасть для всей страны, это была Смута чистой воды. Точно такая же, как в случае Годунова. Арест царя - это был не дворцовый переворот, не дворцовые разборки - это был акт самоуничтожения страны, точнее - акт уничтожения страны группой военных.
Революционная пропаганда в армии была и до, и даже кроме большевиков, в гораздо большей степени, нежели большевистская. Причем армию разлагали все - и черносотенцы, и эсеры, и анархисты, и немецкая разведка, и британская, и кто только в этом не отметился. Все хотели получить под свое начало вооруженную силу, и лишить таковой силы государство. В предреволюционные годы количество трибуналов по агитаторам в царской армии чудовищно, при этом основным лозунгом агитаторов был вовсе не про коммунизм, а про Учредительное собрание. То есть - про смену династии. И конкуренция за смену династии, требовавшая вооруженной поддержки "на всякий случай" - была весьма высока. Даже после революции в эмиграции на Западе всплывали в количестве кандидаты на российский престол - что же говорить о предреволюционных временах, когда самая движуха и началась, и не всех еще повырезали...
К слову сказать, знаменитый матрос Железняк, которому принадлежит та самая фраза "караул устал" - был не большевиком, а анархистом.
Сильные "демократические", а на самом деле смутные, настроения в российском обществе, и особенно в среде интеллигенции, то есть студентов и людей в чинах, были вполне традиционными для России. Так, в русской литературе неоднократно, в том числе и у Пушкина, можно встретить положительную оценку известного вольнодумства. Да о чем мы говорим - достаточно вспомнить письмо Пушкина Огареву, то самое. Причем помимо традиционности и общеупотребительности (говорят, один из императоров, вроде Александр III, сам состоял в масонском обществе, и принимал живейшее участие в обсуждениях свержения деспотии и убийства себя, любимого) вольнодумство разогревалось также и буржуазными реформами, проводимыми Витте и Столыпиным, и раскрепощением крестьян, то есть - политика режима была таковой, что как раз сама способствовала слому общественных порядков. При этом родовая аристократия и дворяне лишались значительной части привилегий и достояния, так как поместья не выдерживали конкуренции с купеческими предприятиями, что также способствовало потере лояльности к царю со стороны знати. Что собственно, и проявилось в аресте царя его ближайшим окружением...
Короче - революцию в 1917 делали все абсолютно, каждый по своей причине, не сговариваясь, и война лишь добавила перчика в супчик, не больше.
Поскольку в переменах (в свою сторону) были заинтересованы все абсолютно слои общества, поскольку политические партии и патриотические союзы для защиты своих интересов организовывали абсолютно все, свержение царя не встретило общественного сопротивления. Однако, такое единодушие в вопросе необходимости перемен, отнюдь не сопровождалось единодушием в вопросе пути, который должно избрать общество. Потому, насколько не встретило сопротивления свержение царя, настолько непримиримыми и не согласующимися друг с другом оказались позиции, установки и интересы свергателей.
Между прочим, подобное же единодушие было в советском обществе в момент распада страны спустя 74 года после рассматриваемых событий.
Сформировав Временное правительство, целью существования которого была организация Учредительного собрания, свергатели столкнулись со своей неспособностью договориться, прийти к консенсусу. Обилие общественных позиций, политических платформ и личных интересов отнюдь не способствовало поддержанию порядка - государство со страшной скоростью распадалось, разваливалось. На фронте шла агитация в безумных масштабах. Когда говорят, что большевики уничтожали офицеров армии - слегка лукавят. Офицеров начали уничтожать задолго до октябрьского переворота, управление армией было потеряно задолго до переворота. Армия превратилась в толпу.
Когда критикуют Ленина за то, что он выступал за поражение в войне, сильно лукавят, и вот почему. Армия разложилась и представляла из себя кучу вооруженных группировок, преследующих свои собственные интересы и взгляды. Допустим, Ленин кинул бы в массы клич - "все на борьбу с врагом". Естественно, большевистски настроенные солдаты выполнили бы его, и полегли в боях с частями кайзера. В результате партия большевиков лишилась бы силового крыла, в то время как эсеры, анархисты и прочие - сохранили бы вооруженную поддержку. Вместо этого Ленин призвал к поражению в войне, и большевистски сагитированные части ушли с фронта, обеспечив большевикам вооруженную силу в момент переворота и первое после него время. Позднее эти части влились в ряды красной гвардии, и офицеры, оставшиеся с ними, стали первыми военспецами.
Расхожая теория о том, что Ленину нужны были кадры для сокрушения Временного правительства, таким образом, верна лишь отчасти. Потому что даже временное правительство свергли отнюдь не большевики. Анатолий Григорьевич Железняков, лично разогнавший заседание Временного правительства и автор знаменитой фразы "караул устал", был анархистом.
Как только мы вот на все это смотрим, так сразу и понимаем, в какой пестрый винегрет превратилось российское общество в результате революционных преобразований февраля-октября 1917 года. Сразу нам становятся ясны многие загадки революции. Например, Кронштадтский мятеж, в ходе которого возникла вероятность перехода революционных матросов от одной еще живой политической силы к другой, что изменило бы баланс сил. И понятно, почему этот самый мятеж был подавлен. Нам становится ясно, почему моряков систематически разоружали и раздергивали по сухопутным подразделениям. Понимаете, ребята, корабль - сложная штука. Кто попало из пушки не выстрелит, тут учиться надо долго. А совокупная мощь броненосцев того времени, да при их бронезащите - это неостановимая сила, противопоставить которой нечего в принципе. Трехдюймовки полевые? Не смешите меня! Вот и получается, что в быстро меняющейся обстановке такой дамоклов меч над головой лучше не иметь. Просто на всякий случай. От слова вообще. В принципе.
Потому матросы того времени, все такие революционные, были утилизированы наиболее контролируемым образом - в пехотном строю.
К слову сказать, демонстрацией реальных боевых качеств революционной матросни является товарищ Дыбенко, который так драпал вместе со своим бронепоездом, что его насилу поймали...
После того, как большевики под руководством Ленина в этом бардаке взяли номинальную власть, катавасия не закончилась. Встала проблема анархистов, встала проблема эсеров. Покушение Каплан на Ленина и убийство посла Мирбаха, организованное Дзержинским - это две вехи эсеровского мятежа. Начало и разгром. Нужно понимать, что помимо революционных масс, на территории России еще действовали британцы и немцы. Немцы хотели уничтожить российское государство в принципе, чтобы исключить всякую возможность возврата русских на фронт. Британцы хотели уничтожить государство в принципе, потому что таким образом они устраняли старого геополитического конкурента, а заодно получали доступ к несметным богатствам и ресурсам, в коих испытывали необходимость. Деятельность британцев и немцев на территории революционной России носила одинаковый, одновекторный характер. Когда историки рассматривают белое движение, они поражаются тому, что оно было раздробленным. Однако нужно понимать то, что монолитное белое движение в тех условиях вело бы к восстановлению Империи, чего Британия не хотела. Так что немалая заслуга в победе большевиков в Гражданской - британские геополитические интриги.
Отдельно следует сказать о том, какая именно армия воевала на стороне большевиков. Возьмем Чапаева. Чапаев большевиком не был. С ним провели переговоры, он примкнул, но сам он не был большевиком. Это был такой территориальный вождь, частая по тем временам фигура. Батька Махно, батька Ангел, Петлюра, Котовский... Чапаев согласился на однозначный переход на сторону большевиков, как и Котовский. Фурманов, впоследствии написавший знаменитую книгу - он там не только улыбался и беседы проводил. Он еще и следил, чтобы Чапай не передумал. Махно, решивший обойтись без комиссаров - мы знаем, как закончил. А Петлюра - из недоговорившихся. Да и в самой партии большевиков были очень разные командиры. Сторонник революционного террора в максимальных его проявлениях Троцкий, и "ходивший под ним" Буденный, с одной стороны, и Сталин с рядом товарищей, включая Ворошилова - с другой. Буденный вовремя все понял, и впоследствии перешел на сторону Сталина.
Зачем я это пишу? Я это пишу, чтобы вы понимали, что вопрос чисток и репрессий - это не прихоть товарища Сталина. Любой человек, возглавивший страну после смерти Ленина, но не обладающий его безусловным авторитетом, должен был бы наводить порядок в этой гремучей смеси, и приводить страну к общему знаменателю. Любой. Абсолютно. Причем Сталин сделал это удивительно тонко, удивительно мягко и с наименьшими потерями. Когда вы слышите слова "троцкистский заговор", не надо скептически ухмыляться. Потому что заговоры действительно были. И нужно понимать, что люди того времени - это не мы, мягкотелые. Люди того времени прекрасно знали, что такое оружие, умели с ним обращаться, и пускали в ход не раздумывая.
Вам не показалось странным, откуда у Маяковского в 1930 году взялся пистолет?
Однако самое любопытное во всей этой истории - не предпосылки к сталинским чисткам. Для нас самое любопытное другое. Дело в том, что интеллигенция царских времен пошла в революцию массово. А интеллигенция царских времен - это не наш чаморошный пролетариат умственного труда. Те люди и стихи писали, и книжки, благо эпистолярный жанр в царской России был почитаем, и даже всемерно насыщен-перенасыщен литературой самого что ни на есть вольтерьянского содержания. И вот после революции эта публика возвращается с фронтов. Куда она пойдет? Поле пахать? На завод гайки крутить? Почитайте воспоминания Зощенко, сколько профессий и каких он сменил. Кем он стал? Правильно, в конце концов Зощенко стал писателем.
И таких, как он - были легионы.
А мы уже знаем, какой был винегрет в стране, и понимаем, что "системные" большевики из интеллигенции давным-давно занялись административной деятельностью. Хозяйственной, военной, полицейской. Разведка эпохи Коминтернов, эта белая кость, голубая кровь, эти легендарные террористы и титаны проникновения и выведывания - это все были системные революционеры из интеллигенции... Товарищу Нетте Владимир Маяковский стихотворение посвятил, а ведь Нетте был всего лишь дипкурьером. Товарищи товарища Нетте занимались гораздо более любопытными вещами, и в частности, потому мы о них ничего не знаем. Да и сам Нетте, до дипкурьерства своего, тоже как бы не лаптем щи хлебал...
И вот в ситуации, когда людей не хватает, когда каждый, кто хоть что-то может, пристроен, у нас в ряды литераторов (а с литературой туго, метут всех, кто только пытается) вливается громадное количество "героев революции", которые идеологически и мировозренчески, скажем так - не вполне товарищи нам, но зато местами некоторыми - товарищи тем товарищам, которые нам совсем не товарищи...
Дорогие мои, какой отсюда следует вывод? Вывод отсюда следует очень простой. Чистка и репрессии в литературе не просто были необходимы - они были предрешены. Товарищи литераторы стучали друг на друга чистейшим русским языком, ласкающим слух слогом, высоким штилем - в количествах, едва не превышающих их литературную выработку. Наперегонки.
Я хочу обратить ваше внимание на то, что то самое стихотворение Мандельштама, которое так ужаснуло Пастернака - было не против большевизма, не против коммунизма, не против революции - оно было персонально против Иосифа Виссарионовича Джугашвили, "кремлевского горца". С немалой долей вероятности, это было связано с иными партийными предпочтениями поэта. И Пастернак, судя по всему, об этом стихотворении не донес. И потому, услышав вопрос Сталина по телефону "Мандельштам - Мастер?", Пастернак подумал, что арестованный рассказал, что читал стих ему, Пастернаку. И раз Пастернак не донес на Мандельштама...
Не надо обвинять Пастернака в том, что он не защитил Мандельштама. По логике тех событий звонок Сталина мог действительно означать как минимум арест и следствие. Такое вот нелепое совпадение - Сталин позвонил как раз тому, кто более всех имел основания опасаться, и из опасений своих Сталину не стал помогать.
Как причудливо тасуется колода, не правда ли?
Короче - литературная грызня, все эти обвинения, номинализация литературного творчества на базе "социалистического реализма" - абсолютно естественные, объективные революционные процессы. И в этих процессах любой, причем любой абсолютно, чувствовал свою уязвимость. Люди образованные, в большинстве непролетарского происхождения, ранее встречавшиеся и общавшиеся друг с другом без оглядки на принадлежность партийную - все боялись, что им что-то эдакое припомнят. Тот праздник стиля и слога, тот Серебряный век, те Дягилевские вечера в Париже, тот при искусства - все ушло в прошлое. Остались ночь, улица, фонарь, аптека...
Самый любопытный культурный феномен советского периода среди интеллигенции - "люди нашего круга" и "люди не нашего круга". Рукопожатость. Он возник именно отсюда. Он возник именно потому, что неподходящее знакомство когда-то давно могло послужить основанием для сомнений в лояльности, а также для критики со стороны "своих". Почему я об этом пишу? Понимаете, ребята, некоторые вещи вбиваются в подкорку намертво, и сидят там, и наследуются из поколения в поколение. Посмотрите на российскую творческую интеллигенцию современности, на этих титанов духа.
Отцов и отцыц, блядь, русской либеральной демократии.
В 2017 году впервые после длительного перерыва на российском телевидении решили сделать сериал про работу чекистов. Делал Сергей Минаев, сериал назывался "Спящие". Сериал я смотрел, не "17 мгновений весны", конечно, но - вполне неплохо сделан, на среднем, но добросовестном среднем уровне. Так вот. После съемок Минаев подвергся обструкции, актеры отказывались сниматься, мотивируя это тем, что больше их никто сниматься не позовет. В результате Минаев отказался от продолжения съемок (насколько мне известно).
Я не понял - у нас что, 1937 год на дворе? Российские режиссеры, продюсеры и актеры кого, блядь, боятся? Им кто-то мешает снимать все, что они хотят, включая откровенное гавно? Нет, не мешает. Но вот эта вот рукопожатость, вот этот вот принцип "нашего круга", возникший в среде советской творческой интеллигенции 1924-1991 годов, вот эта вот политическая дрысливость, вот этот вот страх перед властями, густо замешанный на раболепстве и творческой импотенции, происходящей из "чего изволите?" - все это гавно в них осталось.
Гавно вы, товарищи либеральная творческая интеллигенция, совковое тупое дегенеративное гавно.
И эти люди будут нам пенять на Сталина?
Мы живем в мире террористической опасности. Обычный человек, обыватель, может быть убит каким-нибудь отморозком, такая херня. И что касается России - и это общепринято - то российские службы показывают едва ли не самую высокую результативность в борьбе с это опасностью. В мире. И обходятся при этом без превращения россиян в общество тотального стука, как это произошло в США. Неужели в рядах творческой интеллигенции России нет места обычной человеческой благодарности? Помнится мне, в 90-х, в разгул банд - "Менты" снимались на ура. Чувствовали, видать, шкурой, товарищи творческие интеллигенты, и "Агент национальной безопасности", сериал глуповатый, но обаятельный и душевный - тоже вопросов не вызывал...
Но вернемся к нашим временам, точнее - не к нашим, а к тем, которые рассматриваем, давнишним.
1930 год. Персональная выставка Маяковского "20 лет работы". Прежде всего - почему персональная? Уже шла грызня, уже литераторы советские напропалую включились в охоту на ведьм. Давайте вспомним, почему В.И.Ленин испытывал "административный восторг" от Маяковского. Потому что Маяковский клеймил старый мир? Нет. Потому что он воспевал революцию? Нет. Потому что он топтал буржуазию? Тоже нет. Ну то есть, Маяковский все это делал. Но восторг возник у Ленина по другой причине - Маяковский ругал коммунистов. Не в общем ругал, а конкретно, за долгие безрезультатные заседания и низкую эффективность работы. Так вот - Маяковский был настолько бескомпромиссен, что мог ругать коммунистов. А теперь смотрим на остальную публику из "МАССОЛИТА". Эти были - литературные приспособленцы к власти.
Маяковский не мог выставляться вместе с ними, по внутренним своим причинам - не мог.
Потому его подвергали критике, потому называли "примкнувшим к революции", потому на его выставку никто из литераторов не пришел. Ибо все были заняты приспособленчеством, примазыванием к власти. Сам же Маяковский ни к чему не примазывался - в его произведениях Сталин упоминался лишь дважды.
Маяковский, своим творчеством задавший канон революционной пролетарской поэзии, подчинивший музу задачам революционного преобразования общества, творчество которого легло в основу "социалистического реализма" - оказался ненужным в мирке приспосабливающейся дрыщущей советской творческой интеллигенции второй половины 20-х годов 20-го века.
Почему на выставку не пришел товарищ Сталин? Так, ребята, слюнявые измышлизмы в стиле "Сталин обиделся потому что его не пригласили" мы давайте оставим дрыщущим либеральным интеллигентам современности, идейным наследникам совка в искусстве. Сталин пытался Мандельштама отмазать - и к Маяковскому он вполне мог зайти. Тем более, что он знал, и хорошо, кто такой Маяковский.
Думаю, проблема именно в непримиримости Маяковского. Сталин получил не страну - гремучую смесь. И литераторы советские были - гремучая смесь. Меленькая гаденькая гремучая смесь - большинства тех книг мы и не упомним, что тогда писались и издавались. Я думаю, если бы Маяковский пригласил Сталина лично - Сталин бы пришел. Потому что Маяковский, даже несмотря на отчуждение коллег по цеху, был фигурой. Однако Маяковский послал не персональное приглашение - а приглашение в секретариат. Если бы Маяковский послал приглашение персональное - это было бы признанием. Человек, который, несмотря на противоречивость художественной формы, заслужил одобрение самого Ленина, легенда революции - его признание очень помогло бы товарищу Сталину. Однако приглашение в секретариат, а не персональное - это как бы приглашение свысока. Оно не стало бы поддержкой Сталину, а только наоборот. Оно усилило бы уязвимость Сталина (напоминаем - заговор Ежова еще далеко впереди, и самого Ежова еще нет, зато куча других врагов), и затруднило бы ему решение тех задач, которые товарищу Сталину пришлось решать еще семь лет. Это было неправильно. И еще. Придя к Маяковскому без персонального приглашения, Сталин тем сам подчеркнул бы важность индивидуализма, индивидуума в искусстве. А не придя - он подчеркнул коллективизм. Оказал дисциплинирующее воздействие на писателей и поэтов победившего пролетариата.
Не знаю, хотел бы Сталин прийти к Маяковскому или нет - но Мандельштама он всеми силами пытался вытащить. И литературный индивидуализм сам по себе, даже и в такой резкой, как у Мандельштама, форме - его не останавливал. Был бы талант, как говорится.
Однако Маяковский был не просто талант - он был явлением, в определенном смысле идолом, и потому это было политическое решение.
Маяковский до конца отстаивал главенство искусства в творчестве. Его революция - это его искусство, его муза. Для подавляющего большинства остальных же революция оказалась просто удобным образом схватить пайку. Это была конъюнктура. Это не была революция - это было мещанство. Мещанство административно удобное, но все же в массе бесталанное. Еще будут написаны "Белая гвардия", "Доктор Живаго", еще будет написано много хороших книг. Но за каждую из них авторам, в угоду вот этой серой массе, служащей не искусству, а "административному восторгу", придется расплачиваться - либо конъюнктурными поделками, либо обструкцией.
Творческая интеллигенция СССР реально поставила свое творчество на службу революции. И результат, в общем, получился... Чудовищным. И по произведениям, большая часть которых все же читаема, спасибо школе советской, но литературной ценности не представляет, и по тому, что эти люди сделали со своей психикой, со своим мировозрением, со своими идеалами.
С тех пор средний советский литератор стал охотно воспевающим достижения Партии творцом нового мира, инженером человеческих душ, вдохновенным посетителем партсобраний, вне всего этого периодически говорящий коллегам "ну ты же понимаешь, старик...", а в одиночестве - с трепетом вынимающий заветную тетрадку, и пишущий туда для души, пока никто не видит, ибо упаси господи...
Настоятельно рекомендую всем прочитать "Хромую судьбу" Стругацких - это идеальный портрет советского писателя, причем далеко не самого худшего, исполненный мастерами прозы.
Они очень хорошо знали, что описывали...
Journal information