Несмотря на присутствие в материале упоминания о Надежде Савченко, мы будем говорить не о ней. Все, что мы скажем о Савченко - это то, что упоминание ее имени никого не оставит равнодушным. Этого достаточно.
Мы будем говорить о литературе.
Литературные произведения бывают очень больших форм, просто больших форм, средних форм, малых форм и сверхмалых форм. Очень большие формы может наваять кто угодно, не факт, что это будет читаемо, но если долго бить по клавиатуре - то можно к концу двеннадцатого тома высказать мысль. Чем меньше форма, чем меньше текста, чем меньше букв - тем сложнее. Потому что мысль выразить нужно, а выразительных возможностей - в силу компактности формы - меньше. Потому чем меньше форма, тем больше талант. Великолепно об этом сказал Гена Янычар:
Сегодня мы будем разбирать произведение сверхмалой формы, которое лично я считаю великолепным образцом литературного мастерства...
Итак, цитируем заметку с комментариями.
Депутат Верховной Рады Надежда Савченко заснула на заседании комитета - ну, это уже само по себе художественный образ. Одна эта фраза уже обладает драматической силой. Тут и труд до полного исчерпания сил, и горячее нежелание покинуть свой пост. В общем - целый производственный роман, понимаешь...
заснула на заседании комитета по вопросам национальной безопасности и обороны. - Это уже интереснее. Это с одной стороны напоминает известное "солдат спит - служба идет", а с другой - строчку из устава постовой и караульной службы про сон на посту. Воображение рисует нам мир и покой в стране, которой не требуется национальная безопасность и оборона. И в то же время - демонстрирует самоуправство власти, которая мучает переутомившихся депутатов ненужными совещаниями. Сложный, многозначный художественный образ.
Вернуть Савченко к работе - Это выражение оставляет двойственное впечатление. С одной стороны, человек, очевидно, беспокоился об общественных интересах. В смысле, если обществу нужно, чтобы депутаты втыкали, вместо чтобы отдохнуть - то он тут как тут, всех к работе вернет. С другой стороны, мы вспоминаем сакраментальное "арбайтен махт фрей", и видим инициативного соседа Надежды в роли эдакого надсмотрщика, или там - замполита-стахановца советских времен.
решил - И в одном этом слове заключена мощная завязка сюжета. Понимаете, если бы автор написал "захотел", или "попытался", или еще как - это было бы вяло. Нет, здесь написано "решил". Это сильное слово, волевое, за ним рисуется крайняя степень сосредоточения душевных, духовных и телесных сил. Это было трудное решение, и человек его принял. К тому же слово "решил" - оно подразумевает ответственность. Понимаете, "захотелось" - это вот захотелось, и никто не отвечает. А тут - "решил". Осознанно.Это было его решение, он его осознавал, и всю ответственность за последствия несет он. Это слово придает тексту энергичность, мощь, показывает титаническую силу подспудных сил, а также - неслучайность, и я бы сказал, историческую необходимость данного трудного решения, принятого в столь непростое время.
сидевший рядом депутат от фракции «Народный фронт» Андрей Тетерук. - То есть такой же несчастный, как и уставшая Надежда. Но что характерно, она уже отдыхает, он еще страдает, нет бы дать человеку отдохнуть - он намеренно прерывает ее отдых. Не хочет страдать в одиночку, хочет, чтобы все страдали. Павлик Морозов. Иуда. Каин.
Он взял стеклянную бутылку с минералкой и - И вот здесь у нас огромное богатство ассоциаций. Штирлиц и Айсман. Процедура награждения в Формуле 1. "Розочка". Понимаете, если на стене в первом акте висит ружье - оно должно выстрелить не позже третьего. Здесь у нас упомянута бутылка как самостоятельная сущность, как фигурант произведения, как ружье на стене. Мы подспудно ожидаем, что же наш депутат будет делать с бутылкой. И каким местом бутылка - к Надежде. Не замыслил ли чего коварный злодей, не угрожает ли Надежде опасность. У нас зарождаются самые нехорошие предчувствия, самые черные подозрения, мы переживаем за героиню, мы порываемся вскочить и крикнуть - "беги, спасайся!" - но мы не можем. Саспенс достигает пика, нервы натянуты до предела, и когда мы читаем букву "и" - мы замираем, затаив дыхание.
налил коллеге стакан воды. - Сволочь. Гад. Мерзость. Это ж надо быть таким скрытным негодяем, а? Это ж надо проявить такую чудовищную степень коварства. Взять бутылку (Штирлиц, Шумахер, розочка), трепать нам тут, мотать нервы - и просто налить воды. Это неспроста. Что он имел в виду. Она не просила воды - зачем он налил? Может, в этом есть скрытый смысл? Мы опять, едва выдохнув, начинаем внутренне напрягаться.
Она, видимо, услышала - И вот в этот момент у нас происходит сдвиг восприятия. Понимаете, согласно сюжету, она спала. На совещании. Очередной докладчик излагает. Не еле слышно бубнит, нет, говорит, и скорее всего - вполне отчетливо, и возможно, даже громко. Так, чтобы на другом конце стола восприятие его слов не вызывало проблем. Особенно если учесть, что люди немолодые, и возможно, у кого-то проблемы со слухом. А Надежда уплывает в сладкий сон, и звуки ее уже не волнуют, а убаюкивают... И автор нам дает разгадку, как она услышала. Она услышала "видимо". И мы, находясь в напряжении, вдруг понимаем, что не понимаем, как можно "видимо услышать". "Видимо" - это глаза. Как можно слушать глазами? Загадка. И вот эта вот загадка, с одной стороны, отвлекающая нас от сюжета, а с другой - неразрывно с ним связанная, дает нам второй слой восприятия, порождает экзистенцию и превращает банальную интригу в интригу сложную, неясную, тревожную, манящую своей таинственностью...
звук льющейся воды - Ну естественно, скажете вы. А что еще могло там быть слышно? А вот и нет, скажу вам я, все не так просто и отнюдь не настолько очевидно.
Все, кто хоть одну смену оттрубил в пионерских лагерях в СССР, знают об одной шутке. Шутка эта происходила в тихий час, когда детей насильно заставляли ложиться в постели и спать в послеобеденную жару. Некоторые засыпали раньше других, и тогда эти другие, осторожно выглянув в коридор, чтобы проверить, не смотрит ли вожатый, брали два стакана, на цыпочках пробирались в туалет и набирали в один из них воды. Потом так же осторожно возвращались, приближались к спящим...
Представьте себе. Тихая палата. Жертва спит. На цыпочках к жертве подкрадывается злодей. Другие злодеи, зажав рты - смотрят на это дело горящими глазами. "Монстр хочет крови"... Потом возле уха спящего вода из одного стакана переливалась в другой, тонкой струйкой, так, чтобы было слышно отчетливое журчание. Если получалось, то спящий испытывал сильный позыв к мочеиспусканию, ребята. А иногда - мочился прямо в постель...
Вот что такое уместно приложенный к ситуации звук льющейся воды... А у нас тут - спящая наивная Надежда.
Так вот что удумал злодей, вот на что покусился, вот зачем он взял бутылку - очевидно, проверить, спит ли Надежда, можно ли продолжать коварный план. И убедившись, что план продолжать можно - продолжил.
Еще раз пересмотрите ролик из Хичкока выше по тексту.
и оживилась. - И все? Это все? Что произошло с Савченко, как именно она оживилась, в чем выразилось ее... Эээ.. Оживление? Автор оставляет нас без ответа. Автор оставляет нас наедине с загадкой. Авто оставляет нас до конца дней наших мучаться вопросом - описалась ли Надежда, просто испытала острый позыв или - действительно проснулась, гордо подняла голову, и усмехнувшись - не вышло, гад - отпила глоток...
Рассматривая произведение в целом, мы всего за несколькими фразами видим мир подковерной борьбы, скрытых от постороннего взгляда интриг, жестоких и рассчетливых провокаций. Панорама, которая возникает перед нашими глазами - она чудовищна по своему объему. Это не свойство эссе, не свойство рассказа, не свойство даже повести - это свойство романа. Романа, в котором есть действие, есть саспенс, есть экзистенция, и есть отражение в сюжетной линии чего-то значительно большего, чем само действие и сами персонажи.
Автор написал настоящий литературный роман в нескольких строчках.
Если бы вы или я писали заметку, то написали бы скучко:
Депутат от фракции «Народный фронт» Андрей Тетерук помог взбодриться Надежде Савченко, которую клонило в сон на заседании комитета по вопросам национальной безопасности и обороны Украины, предложив ей минеральной воды.
Точка.
И это была бы журналистика, простая нормальная журналистика. Мы бы пробежали глазами и тут же забыли бы, потому что это скучно и неинтересно. Но хороший журналист не хочет, не может, не имеет права скучно и неинтересно. Он должен зацепить читателя, и автору это удалось.
Более того - ему удалось втиснуть объем "Войны и мира" в рамки простой новости, и сделать это ярко и незабываемо. От чтения данной заметки я испытал истинное наслаждение, и я надуюсь, что вместе со мной его испытали и вы...
Journal information