Часть 118. Тонкая, но ощутимая разница - 8.
Типа зачем откладывать завтра то, что можно отложить уже сегодня... Продолжаем. Давайте представим, как могло бы выглядеть нормальное ПП, если бы кто-нибудь занялся этим вопросом.
Первое. Военные - ёбнутые люди. У военных на всё есть устав, и устава того с гулькин нос. В любой ситуации они действуют по уставу. Если ситуация не подпадает под устав - они все равно действуют по уставу. Именно потому в гражданской жизни, которая неизмеримо богаче любых уставов и даже энциклопедий - если бы нашелся в мире хоть один военный, желающий взглянуть на энциклопедию - они выглядят беспомощными и неадекватными. Ребята, это не оскорбление, это констатация факта, чем более профессионален военный, тем менее он адекватен гражданке.
Это не только черта военных. Средний ботаник не умеет обращаться с гопниками и хулиганами, средний миллиционер (ой, простите, полицай) выглядит чужим в компании артистов или дипломатов. Это жизнь. Все люди разные, и есть очень много разных профессий, много способов - образов - жизни, и потому даже самый гениальный человек не сможет освоить больше минимума. Хороший военный не может быть совсем уж хорошим гражданским. Иначе он хреновый военный, понимаете?
Второе. Ёбнутых людей военных нужно убрать от тонких нежных ранимых душ психопатов. Военный не решает проблему. Военный не разбирается с проблемой. Военный не исследует проблему. Военный с проблемой воюет.
Возьмем простуду. Вот солдат простудился. Нужно его вылечить срочно. Еще ни один военный в мировой истории не вылечил элементарного насморка. Как военный, в качестве военного не вылечил. Потому что то, что ему надо знать о способах лечения насморка - оно все пришло с гражданки. С детства. От мамки, папки или фельдшера интерната.
Военная хирургия - да! Военная эпидемиология - да! Военная медицина вообще - да! Респект, респект, респект. Только вот военная медицина ничем не отличатеся от гражданской, кроме того, что организована как служба воинского подразделения с повышенными требованиями к дисциплине, координации, и при этом - с неограниченными, в пределах государства, ресурсами. Дайте районной поликлинике бюджет, какой вы тратите на военную медицину - и либо главврач сядет, либо к вам будут ездить лечиться президенты и наркобароны.
Военные не умеют лечить. Именно потому травмированный солдат либо быстро встает на ноги, либо быстро отправляется на гражданку, где его действительно будут лечить. Шутка про одну таблетку для головы и жопы - она не шутка на самом деле. Военные медики больных не лечат - штопают. Доводят из состояния "пациент скорее мертв" до состояния "нормальный доктор вылечит, если повезет". Задача военного врача - не дать сдохнуть без приказа начальника. Точка.
Полноценное лечение требует определенных амбулаторных условий, определенной программы реабилитации, определенного режима, и для каждой болезни, и каждого конкретного течения болезни это, в общем, свое. Военный просто не может организовать этого.
Про военную психологию я молчу. Ребята, я видел, как работает настоящий профессионал-психотерапевт. Профессионал такого уровня, если его очень сильно и долго просить, может стать военным психологом, но при этом будет плеваться, как ствол установки пенного тушения нефтяных скважин. Потому что военный психолог не занимается психологией. Он следит, чтобы от приказа до приказа солдат не убился, а офицер не спился.
Есть люди умнейшие. Есть люди интересующиеся. Но в армии негде. Ребята, вот возьмем актуализацию по Шострому. Великолепнейшая штука. Представьте себе командира, котрый обосновывает рядовому служебную необходимость и моральную оправданность оттягивания носка обуви при строевой подготовке...
Ребята, хороший военный врач в армии - он либо немого не врач, либо немного не военный.
То же самое касается и спецслужб, и органов, и даже МЧС. Все это, включая армию - организации, экстренно реагирующие на угрозы. У них всех голова ударена одним и тем же кирпичом. По одному и тому же месту. На входе в систему военной (полицейской, спецслужбистской, мчсной) медицины всегда стоит более-менее здоровый, но травмированный человек. Ему возвращают некоторое (не полное) количество здоровья, в рассчете на то, что молодость свое возьмет и он выживет. Либо сам выздоровеет, либо на гражданке его долечат. Если повезет.
Я уже говорил, что поведение человека в разных его аспектах - это в большинстве случаев навык. Осознанный или неосознанный. И этот навык может нарабатываться, корректироваться и так далее. Работой с навыком должны заниматься специалисты. В области формирования черт характера такая работа называется воспитанием, в области образованности человека - обучением. Если какой-то навык не сформирован или сформирован неправильно, требуется корректирующее воздействие, и здесь нужны специалисты-дефектологи. Если по каким-то причинам человек не в состоянии нормально усвоить навык или пользоваться им, нужно узнать причину. Если у человека наличествует патология, физиологическая или функциональная - ее нужно лечить. Для этого нужны врачи. Нормальные врачи, гражданские, которые будут лечить, а не штопать. В случаях, когда навык является неизлечимым, человеку требуется построение компенсации. Например, через систему акцентуированного поведения, через социальный статус и так далее.
Асоциальные проявления человека тоже являются навыками. Все дети в какие-то моменты жизни асоциальны. Лазят в тайне от родителей туда, куда нельзя, поджигают-взрывают то, что нельзя, смотрят картинки с голыми бабами в туалете на переменной, курят за углом школы... Акт асоциального поведения не есть свидетельство наклонностей. Ребенок активно осваивает мир, у него работает поисковое поведение, и не все из вариантов являются удачными. Неудачные "отваливаются", удачные остаются. И превращаются в навыки, которы нам известны под названиями "характер", "профессия", "жизненная позиция".
Если у человека формируется устойчивый асоциальный навык, необходимо разбираться, почему так происходит. Если у человека формируется устойчивый контрсоциальный навык - необходимо разобраться, почему так происходит. В ряде случаев с человеком все в порядке, а вот с обществом, с социумом - нет. Достаточно вспомнить, как распался СССР...
Преступные наклонности, то есть склонность к формированию контрсоциального навыка, не есть контрсоциальный навык. Для того, чтобы определить, есть у нас такой навык, или такая наклонность, или у нас был ситуативный спонтанный единичный эпизод - нужно быть прежде всего психологом и педагогом. То есть, на базе огромного количества знаний, с учетом возрастной динамики развития, с учетом отклонений данного конкретного случая от нормальной средней возрастной динамики (а это есть всегда), с учетом характера и социального окружения человека, с учетом имеющихся заболеваний, которые могут играть роль или влиять на целеполагание личности - нужно разобраться, с чем мы имеем дело. Потому что одно и то же действие может иметь разные контексты. Человек может психануть, может играть в статусные игры, может просто считать что-то мелким и неинтересным, может переложить ответственность на другого, ему может это нравиться, или наоборот - не нравиться.
Ни один опер никогда с этим не справится. Потому что опер - это человек, который преследует. А здесь у нас стоит задача - сделать так, чтобы преследовать было не нужно.
Опять же, есть еще вот какой момент. Каждый человек может попасть в пограничную ситуацию. Может превысить самооборону, вынужденно взять на себя функции, которые не имеет права брать и так далее. Если это сделает обычный человек - он может сесть, может не сесть, но в любом случае это будет рассмотренно, как единичный эпизод. В случае, если человек проходил по ПП, любая оплошность, любая хуйня мелкая, не на того не так посмотрел - все, мы имеем с точки зрения окружающих "проявление преступных наклонностей".
Отличие единичного эпизода от проявления наклонностей отличается тем, что эпизод - это вот так произошло. А преступная наклонность - это система. Один раз где-то что-то щелкнуло, и все - от человека ждут рецидива. Он еще и сам не знает, чего он хочет, но для всех он - рецидивист.
Это не важно, что потенциальный - словечко-то прилипло.
Из системы профилактики преступности военизированных людей нужно убрать нахрен. К чертовой матери. И саму систему переименовать. Потому что профилактика преступности - это преследование. А у нас здесь вопрос навыков, понимаете? Это вопрос соицальной адаптации, самореализации в социально-приемлемой форме лиц, испытывающих проблемы в области социальной коммуникации. Да, в ряде случаев отдельные особо одаренные представители группы девиантов представляют опасность для окружающих. Потому присутствие сотрудников МВД, или если так хочет ГБ, то представителей ГБ, но под легендой и с суммой ограничений, которые имеет МВД, необходимо. Но - исключительно на роли охранников и подай-принеси для настоящих специалистов, настоящих профессионалов. Педагогов. Психологов. Психиатров и психотерапевтов.
Макаренко не был ни чекистом, ни миллиционером. Он был педагогом. Он работал с состоявшимися преступниками. И у него получилось. Потому что он не преследовал потенциальных преступников - он работал над навыком.
Почему ГБ не имеет права лезть в это дело? Потому что ГБ не имеет права на ошибку. Ошибка педагога - это ошибка педагога. Даже ошибка мента - это всего лишь ошибка мента. Ошибка безопасника - это сомнение в способности государства обеспечить свою безопасность и безопасность своих граждан. Все мы люди. Все мы совершаем ошибки. Но ошибки ГБ, неважно, признанные или нет - слишком дорого обходятся обществу.
Вся психология началась с исследований некоторых патологических случаев. Педагогика возникла и развилась потому, что потребовалось в головы учеников вбить больше, чем получалось. То есть - у нас тоже проблемная ситуация была. Область поведенческой девиации - это область интереснейшая, любопытнейшая, благодатнейшая. В первую очередь - для общества. Потому что именно разбираясь в причинах девиации, мы можем увидеть те проблемы, зачастую системные, которые могут повлиять на судьбу общества в будущем. Работа с девиантами требует глубоких знаний и аналитического подхода, ребята. Если вы просто преследуете девиантов - вы просто кого-то преследуете, если вы работаете с ними - вы получаете знания.
Все, что описано - относится к работе институтов поддержки. Которые, так уж получилось, уже в 70-х годах вовсю деградировали, а в 1991 были окончательно уничтожены. И их нет. Когда я в 1992 году вдруг понял, что жизнь закончилась - мне не с кем было даже поговорить. Это никого не интересовало. Я сам добрался до доктора, до исключительного по своим профессиональным качествам специалиста. Он мне не смог помочь. Потому что ему нужна была реальная информация, а все, что ему сказали - да-да, товарищи из органов, я помню того мальчика на первом занятии - что человек потенциальный преступник. Вплоть до 2008-го я пытался разговаривать на темы, которые меня волнуют, с окружающими. Их это не интересовало. С 2008 по 2014 я все ждал, когда же наконец появятся люди, которых это интересует, тем более, что они так резко и резво обозначили свой интерес. Их не было.
Без институтов поддержки работа ПП не имеет смысла. Потому что вектор, который в рамках ПП направляет человека из мира преступности (куда он потенциально может попасть) в мир нормальной социализации - не образуется, понимаете? Палка не может иметь один конец. У нее должно быть два конца.
Учитывая мои личные познания в области сумерек сознания, в качестве форм работы ставлю на первое место групповую терапию. Причем речь идет о разных группах, которые работают в разных техниках, и ведутся разными специалистами. Это связано с тем, что больные в данном случае могут пытаться навесить свои проблемы на доктора, а им требуется, в целях терапии, совершенно иное. Работа в разных группах в разных техниках позволяет подобрать такую композицию окружения и методов, в которой больной будет работать над своими проблемами, а не добиваться от врача сочувствия. Направляя человека из группы в группу, мы можем обеспечить глубокую проработку проблемы. Работу должны вести клиницисты, потому что только клиницисты могут обнаружить патогенез, который не сможет обнаружить ни педагог, ни обычный психолог. И только клиницисты готовы подходить к проблеме аналитически, если встречают что-то непонятное. Наконец, только клиницисты способны определить отягчающие факторы, например, эмоциональное истощение или когнитивное расстройство, вынести заключение о серьезности и принять объективно необходимые меры.
И тогда, когда работа клинициста закончена - в дело может вступать терапевт, педагог и так далее. Имея гарантированно рабочий, с клинической точки зрения, материал, и не опасаясь попасть на шизофрению, которую так сходу и не определить.
В рамках данной системы (актуализации? адаптации? самореализации?) необходимо систематическое проведение разного рода тестирований. Рекомендую аперцепторное тестирование. Именно аперцепторные тесты могут обнаружить скрытые проблемы, которые неизвестны больному и не определяются врачом визуально. Опять же, работа с терапевтом позволяет использовать приборную диагностику.
Рассмотрев такой вариант, мы можем заметить, что вся работа в данном контексте происходит в рамках социальной конвенции. Человек не извлекается из социума, как в ПП, наоборот - он интегрируется в социум. Сперва, на входе в систему, он интегрируется в качестве конвенционального больного, затем, по мере прогресса - в качестве исцеленного. В процессе работы человек приобретает необходимые навыки социальной коммуникации, причем - в различных транзакционных схемах (вот еще что можно делать, направляя человека из группы в группу).
В 1992 году такой системы не было, и меня понесло в "духовку". Все это мне пришлось делать самостоятельно, ребята.
Как видно, данная система реализуема на основе системы районных поликлиник и интегрируется нормальным образом в систему Минздрава. Кроме того, следует рассмотреть еще один аспект такой системы. Речь идет о лицах с травматическим и посттравматическим расстройством. На самом деле задача лечения ПТСР, заключающаяся в востановлении нормального функционирования социальных навыков в условиях эмоционального поражения, прекрасно ложится на данный вариант работы. В контексте сказанного общество может получить эффективную систему психологической реабилитации для лиц, которые объективно требуют такой реабилитации, не тратя дополнительных средств и ресурсов.
Учитывая тот факт, что значительное количество проблем, связанных с социализацией, вызвано недостаточным уровнем образования или наличием/отсутствием работы, к данной системе совершенно очевидно цепляется и Минобраз, и Служба занятости. Более того, в силу наличия медицинского спровождения потенциальные проблемы с трудоустройством или образованием могут быть сильно сокращены.
Отдельно следует сказать о такой модной штуке, как "саморазвитие". Сейчас на рынке "саморазвивающих" услуг творится хаос и писец. Более того, большая часть "суперметодик" на самом деле довольно тупы и ниразу не интересны, если их рассмотреть с точки зрения нормальной психологии. Кроме того, каждая методика имеет противопоказания. Чисто клинические. И вот такие вот "центры развития" применяют к публике методики без оглядки на противопоказания, да еще и лицами, не обладающими в большинстве должной квалификацией. Не говоря о том, что некоторые методики вообще реально опасны.
Поскольку деятельность "развивальщиков" происходит в частном порядке, проходящие "развитие" люди слабо интегрированны в социум. Их "развитие" носит чисто индивидуальный характер, осуществляется в личных целях и не коррелирует с окружающей социальной обстановкой.
Рассматривая саморазвитие как следующую ступень социальной адаптации, на базе данной системы можно создать высококонкурентное, эффективное, безопасное, контролируемое в своих аспектах решение для рынка психологических услуг. Будет ли это профессиональная ассоциация психотерапевтов и психологов, работающих в одном направлении индивидуально, но совместно, или какое-то предприятие - это уже не важно. Ребята, я насмотрелся на некоторые аспекты и результаты "развивальщиков", и лучше бы вам такого не видеть, поверьте...
Опять же, если говорить о деятельности всяких "магов" и "экстрасенсов", следует сказать следующее. Зачастую это неплохие люди, зачастую, в силу тех или иных обстоятельств, реально помогающие окружающим. Ну вот я например, да? Возможность адекватного существования и работы таких людей в рамках государственной структуры, с гарантированной занятостью, в общем-то, достаточно интересна. Я вспоминаю, как от меня мужик со стулом отпрыгнул, когда вдруг понял, что происходит что-то странное... Учитывая, что подобные "сверхвозможности" реализуются пограничными состояниями психики, возникает возможность изучения этих "феноменов", и в ряде случаев из этого можно извлечь что-нибудь полезное.
Поскольку данная работа будет изначально (на уровне работы с девиантами) курироваться МВД, можно будет контролировать корректность финансового вопроса, чтобы очередная "ассоциация психологов" не превратилась в способ выцыганивать деньги с больных. Естественно, работа психологов в данной системе должна оплачиваться. И поскольку служба государственная - государством. Однако если "профилактические" мероприятия по определению должны быть бесплатными, то уже этап "саморазвития" может и должен быть платным. И вполне возможно, что корректная реализация данной системы позволит ей даже стать самоокупаемой.
Ну и наконец, "прогон" потенциально опасного для общества субъекта через систему медицинских оценок позволит нашим доблестным офицерам обладать полной, корректной и профессиональной информацией о состоянии подозреваемого до того, как предпринимать какие-то действия, а не после того, как уже слишком поздно что-либо предпринимать...
А то насмотрелся я на перепуганных безопасников - это то еще зрелище...
Journal information