Сегодняшнюю часть можно безо всякой натяжки назвать "Эпоха Бармалея".
Ну вот есть всякие астрологические "эпохи", типа Водолея там и так далее, есть книга даже такая - "Время Бармаглота", сюрреалистическая фентези. Так вот, речь идет именно об эпохе, о времени как о периоде этого самого времени, историческом. Вторым словом у нас здесь присутствует "бармалей", герой сказки Корнея Чуковского "Доктор Айболит". Эдакий злой разбойник, живущий в Африке и обижающий всяких милых зверушек. Сегодня "бармалеями" в рунете также называют членов незаконных вооруженных формирований, ведущих террористическую войну на Ближнем Востоке под знаменем радикального ислама.
Так вот, мы сегодня увидим тождество одних бармалеев с другими, а также увидим, что не те бармалеи, которые бармалеи, а совсем-совсем другие...
(Кстати, зря фотку с папуасами убрали из первой части - она как никогда актуальна именно сейчас).
Мы с вами, ребята, живем в эпоху Бармалея. Злого, ужасного, беспощадного. Это именно эпоха, не случайность какая - а вполне системный процесс, растянутый во времени.
Для того, чтобы понять сущность обсуждаемого явления, нам необходимо обратиться к Джонатан Поттер и Маргарет Уезерел, их книге "Дискурс и субъект" и концепции грамматического "Я".
Ром Харре описал человеческого младенца как подмастерье "apprentice person", который должен овладеть "лингвистическими ресурсами для описания самого себя". (1985b). Таким образом , младенец находится, по большому счету, в той же позиции, что и психолог, изучающий "Я". В обоих случаях ими должна быть накоплена определенная сумма знаний о том, в каких общепринятых формах артикулируется "Я". Исследователь должен заново отрефлексировать и проговорить то, что изначально приобретается бессознательно.
[...]
Одна из наиболее привычных особенностей нашей грамматики - разделение человека на субъект и объект. Человек может говорить о себе как об "I" и как о "me". По Харре (1977), эта грамматическое свойство делает возможным наше разделение себя надвое, когда мы занимаемся интроспекцией. Это свойство языка также повлияло на то, как "Я" концептуализировалось в социальной психологии. Мы видели, что одно из центральных мест в формулировках теории ролей занимает возможность разделения "Я" на публичное и внутреннее - социальное "me" и личностное "I", второе из которых осознает и контролирует первое. Другими словами, "I" может видеть, как "me" воспринимается другими, не идентифицируясь с ним полностью. "I" всегда может создавать разные типы "me". Это, разумеется также и отправная точка для гуманистических теорий, подчеркивающих важность поиска среди всего этого множества истинного, подлинного "Я".
Харре предупреждает, что было бы ошибкой принимать этот обыденный способ рассмотрения "Я" за чистую монету и, к примеру, выстраивать философию или метафизику "Я", которая может придать "I" и "me" онтологический статус реально существующих субстанций. И было бы ошибкой следовать традиционной психологии и атрибутировать дескриптивную феноменологическую значимость возможности разделения "Я", теоретизируя, таким образом, о двойственном эго или разных уровнях сознания. "I" и "me" или подсистемы "Я", по Харре, - просто грамматические образования со свойственными им как ограничениями, так и потенциалом. Они просто отражают один из способов, которые мы можем использовать для того, чтобы рассказать о себе.
Давайте задумаемся над приведенным отрывком. И задумаемся вот в каком ключе.
Основа человеческой коммуникации - слово. Именно способность манипулировать словами позволяет нам выражать свои мысли. Если бы мы не могли манипулировать словами, мы не могли бы ничего говорить, понимаете? Слова - это не просто набор звуков, или букв, за ними стоит определенный смысл. Определенное значение. Таким образом, манипулируя словами, мы можем манипулировать смыслами.
То есть - мыслить.
Язык - это способ человеческого мышления, понимаете? Та самая формальная логика, на которой построена наука - ну, как минимум естественнонаучная ее часть - она не просто так сложилась. Есть некоторый объем переживаний и представлений, и чтобы мы с ними у себя в голове что-то сделали, нам надо уметь оперировать этими представлениями и переживаниями. А представления и переживания у нас разные, и их очень много...
С каждым представлением и переживанием у нас связано слово. Вот слово табурет - оно обозначает то, что вы можете себе представить, и что в вашем представлении является табуретом. Однако функция слова заключается не только в том, чтобы адресовать переживания и представления. Слово также задает принцип эквивалентности и разделения, понимаете? Если вы говорите табурет - это будет означать любой табурет, вот сколько их перед вами не поставь. Но если вы поставите рядом табуреты и стулья, то слово табурет будет разбивать множество предметов на табуреты и не-табуреты. Иными словами, когда мы что-то именуем, мы задаем контекст, в котором одни представления и переживания являются эквивалентными, а другие - нет. Таким образом, слово позволяет нам "брать" для оперирования нужные "объекты", которые оно адресует, и не трогать остальные.
Чем сложнее деятельность, которой занимаются люди, тем более сложные слова и понятия они используют. Это называется профессиональный сленг. В профессиональном языке, как ни в каком другом, слово имеет значение. Это значение точное, однозначное и абсолютно одинаковое для всех. Это не потому, что у профессионалов в этой области снобизм, или они выеживаются - им необходимо, в силу своей профессиональной деятельности, точно оперировать определенными представлениями. И потому им необходимо точное слово с точным значением.
А другие слова им не нужны, даже если они очень красивые или заковыристые...
В приведенном отрывке показан очень интересный момент - разница между "I" и "ME" в английском языке. Она служит для разделения субъектной характеристики самотождественности и объектной. В русском языке для субъектной характеристики самотождественности служит слово "Я". А для объектной характеристики слова нет. Слово "Я" ("I") означает волю субъекта, решение субъекта, ответственность субъекта. "Этот парашют я укладывал сам" - пишет каждый десантник. И если парашют не раскроется - сам виноват. Понимаете? Существующие в русском языке слова "мне", "меня" - они предполагают внешнее воздействие, внешнюю волю, действующую вопреки субъекту. Слова, эквивалентного английскому "ME", то есть "мне" безотносительной к внешнему воздействию характеристике самого себя, в русском языке нет.
Подобная двойственность самоописания субъектности в английском языке приняла в русском шутливую форму "мну". "Я" - это человек, "мну" - это тушка. "Мну пошел" - это тушка пошла, понимаете? Есть очень тонкая разница в описаниях процессов. Мы говорим - "я злюсь", для нас это беспокойство на уровне воли. В подобных случаях англичанин говорит "I'm angry". А может сказать "me angry", что на русский не переведется. Потому что буквально, по отношению с субъектом в данной фразе, это значит "мне зло". Это объектная характеристика, которая на русский переводится как "я злой", но в русском языке "я" - это субъектное, а здесь - объектное. Русский человек, если мы будем говорить об объективном описании чувства злости, сказал бы "я испытываю злость", но это тоже описание объектного через субъектное, понимаете?
Почему мы об этом говорим? Потому что вот здесь вот, на уровне слов и операций с ними, мы видим разницу в мышлении. Англичанин, в ряде совершенно бытовых ситуаций, мыслит себя как объект, русский, в нормативных условиях коммуникации - нет. Это разница в мышлении, разница в мироощущении, разница в логике.
Именно язык задает нам мышление, формирует наше сознание.
В украинском языке существует фраза "мені зле", на первый взгляд эквивалентная английской, но на самом деле она означает "я чувствую себя плохо", "я больной", "мне нехорошо".
Любой переводчик знает, что смысловой перевод текста с одного языка на другой невозможен без точного знания таких вот аспектов. Любой, кто читал текст на иностранном языке, наверняка встречался с ситуацией, когда все слова понятны, и смысл тоже понятен в общих чертах во всех местах по отдельности, но вот собрать предложение вместе не получается. Почему? Потому что мозг не поворачивается такие понятия и смыслы в такой вот комбинации принимать.
Понимание того, что язык - не просто набор слов, но также и тезаурус операторных паттернов сознания, является ключевым.
В свое время произошла совершенно уморительная история с американским генералом, паверпоинтом и терроризмом. Там, в конечном счете, американский генерал, глядя на презентацию, сказал - если мы поймем это, мы победим терроризм.
Давайте будем смеяться вместе, хорошо?
Вот что такое терроризм? Некоторое время назад, когда обсуждался американский удар по Асаду в ответ на применение химического оружия оппозиционными Асаду силами (тот еще децл идиотизма, верно?), американский конгрессмен в одном из телемостов сказал - "терроризм это применение военной силы к гражданским лицам". Это довольно простое определение, однако в рамках такого определения даже обычная полицейская деятельность, особенно в США, где оружие применяется при любом недоразумении, тоже является терроризмом. С другой стороны, если терроризм - это термин, то есть профессионально-точное определение, тогда мы не находим объяснения одному простому факту. Есть множество организаций, которые считаются террористическими в одной стране, и не считаются террористическими в другой. Одни и те же организации сегодня террористические, завтра нет, а затем опять террористические. К примеру, Аль Каеда не так давно рассматривалась ЦРУ в качестве союзника для борьбы с ИГИЛ, хотя после 11 сентября, казалось бы... Все это приводит нас к мысли о том, что строгого определения слова "терроризм" не существует, "терроризм" - это ни о чем, это не профессиональный термин, а ярлык. Таким образом, слова генерала можно интерпретировать как "если мы поймем, что такое терроризм, то мы сможем его победить". В когнитивном аспекте это означает, что американцы сами не знают, с чем они воюют, понимаете, они в словах запутались.
Вот вам и причина "успехов" международной общественности в борьбе с терроризмом...
И вообще, если мы согласимся, что борьба с терроризмом это хорошо - а куда мы денемся, верно - то у нас в рамках данного восприятия проблемы появится следующий вопрос. Для кого это хорошо в данный момент времени?
В данном контексте концепт "мочить в сортире" хоть и не является образцом высокого полета продвинутой академической мысли, но позволяет мышлению оперировать информацией гораздо более результативно и эффективно.
Другой концепт - "транспарентность". У нас все очень любят говорить о транспарентности. Но вот что такое транспарентность, ребята? На русском языке есть прекрасные слова - "прозрачность" (буквальный перевод транспарентности), "ясность". И здесь для нас сразу же возникает некая любопытная панорама такая мыслительная.
Ребята, политики - они говорят не только друг для друга, они говорят для людей. И если люди понимают, что такое "ясность" в большинстве своем, или "ясність", просто потому, что это слово имеет абсолютно определенное значение на бытовом уровне, оно общеупотребительно и социально-нормировано, то уже "прозорість", то есть "прозрачность" - оно носит аллегорический характер. В отношении политических процессов "ясность" точно определено, а "прозрачность" опирается на интуитивно-понятный, но в быту массы людской не связанный с политическими процессами и контекстами, характер. Говорить о ясности тех или иных решений легко, легко понимать. Говорить о прозрачности - уже не так легко, а понимать значительно труднее. Кто прозрачный, что прозрачное, оно что, стеклянное, в смысле - остекленевшее?
Однако как только мы переходим от "прозрачности" к "транспарентности" - тут начинается вообще полная задница.
Вроде и все ясно и понятно - а мысль останавливается полностью. Почему так происходит?
Дело в том, что слово "ясность" - оно не только насыщено содержанием, оно еще и поддерживается операторными возможностями в нашем сознании, понимаете? Мы не только знаем, что именно это такое, но еще и умеем что-то с этим сделать. А "трапнспарентность" - это такой сферический конь в не менее сферическом вакууме. Даже если мы понимаем, что оно значит - наше сознание, основанное на нашей языковой культуре, не может с ним ничего сделать. Мысль останавливается, понимаете? Если вы не можете выразить свою мысль общеупотребительными словами родного языка - никто вас не поймет. Нашего президента, и вообще наших политиков, нужно сидеть переводить со словарем, независимо от того, что они говорят, где они говорят и на каком языке. Англоязычными понятиями они оперировать полноценно не могут, потому что являются носителями нашего языка, а в переводе на наш родной - несут полную ахинею, потому что тем, чем они оперируют, в нашем языке разве что в сортире пользоваться...
Каждое государство, которое использует в государственном управлении свой язык - оно эффективно, но как только оно начинает заимствовать из чужого языка - начинается анус. Пока россияне пользовались (при Горбачеве и Ельцине) плюрализмом и консенсусом - в стране была задница. Потом пришел Путин, который очень хорошо владеет собственным языком - и мы видим разницу.
Проблема сочетания семантических и операторных компонент слова, как психолингвистической формы, частично исследуемая психолингвистикой, частично - семиотикой, в политике проявлена особенно сильно. Давайте вспомним, что Союз распался не от одного Горбачева. Во времена "перестройки" к власти в стране пришло поколение "теоретиков", получивших образование в западных университетах. На их языке. С ихними словами. И ихними операторными схемами.
В образовании нет ничего плохого, ребята. Образование - это хорошо. Но нужно понимать, что даже если ты долбаный гений - тебе нужно еще, чтобы тебя понимали. Это даже в науке вызывает порой трудности, а в политике, где решения лидера должны правильно пониматься, интерпретироваться и реализовываться подчиненными (которые не гении), да еще и в объеме общества (которое тоже не развлекается чтением Сэллинджера в подлиннике) - наличие системной когнитивной проблемы, вызванной конфликтом на уровне языка и ментальности, недопустимо.
Гений может помогать. Может подсказывать. Может консультировать. Но упаси господи давать ему руль! Он, может, и гений - но реализация-то завист от обычных людей...
Массовое внедрение в общественное сознание импортных концептов и понятий на системном уровне ведет к дебилизации общества. По той только причине, что вызывает немедленное снижение операторных возможностей в когнитивной деятельности. Слова, конечно, есть - красивые, звучные, манящие - но мысль останавливается.
Понимаете?
Потому любая страна, если она не страдает суицидальными наклонностями, должна в своем политикуме и в своем управлении пользоваться отечественными кадрами, отечественными концепциями и своим родным языком. Иначе будет как на Украине.
Вот в русской культуре есть многовековые традиции государственности, соответствующий запас понятий и концепций, соответствующие операторные возможности по их комбинированию, а в украинском нет. Пока на Украине не запрещают русский язык - еще более-менее. А как только начинают с русским языком бороться...
Ребята, центральная проблема украинства в том, что политический концепт украинского самосознания, внедренный исторически в украинский язык - он на уровне Махно, Бендеры и прочих теоретиков, сидевших и стонавших под польскими панами. Я не против украинского языка - это красивый, мелодичный, образный, яркий, эмоционально насыщеный язык. Однако его операторная компонента делает его непригодным для эффективного повседневного принятия политических решений.
А особенно это видно, когда украинский язык разбавляется английскими словами.
Мысль останавливается, понимаете?
В результате получается, что для осмысления любого материала нужно переводить. То есть вместо чтобы пользоваться эффективным инструментом - мы берем отвратный и негодящий. Это он на западе - я имею в виду английский с его "транспарентностью" - работает, потому что он там родной. А у нас будет, как в одной известной песне, и ничего с этим не сделать, понимаете?
Так что "транспарентність інтеграційних процесів у розбудові українства" в одной маленькой, но очень яркой и известной в определенном смысле стране - это такая когнитивная болезнь. Для лечения которой нужен доктор Айболит с воооот таким шприцем...
Journal information